Его звали Селвинд Ветер. Он был рождён из иллюзий сна и полночной речной воды, и потому мог путешествовать между мирами. Легко. Свободно. Не оставаясь нигде слишком долго, и всегда принося с собой частицу ярких фантасмагорий Перехода и тёмную до горечи приторную сладость чужих желаний.
Он с радостью дарил всё, что у него было, ведь он был ветром, и у него не было ничего по-настоящему своего. Со странной настойчивостью он влетал в дома, и в души, в чужие сны, заполняя каждый пустой сосуд, и каждую трещину на стене кусочками нового смысла, небрежно распиханного по невидимым карманам брюк.
- Зачем? - спрашивали у Селвинда другие ветры. Ведь каждый ветер несёт тепло или холод, затяжные дожди или предвестие весны. А Селвинд только смеялся:
- Я тоже меняю мир. Я делаю его лучше... ведь всё лучше, чем пустота... - и снова тасовал обрывки чужих фантазий, словно колоду карт и нырял в новый мир, на запоминая надолго ни имён, ни лиц...
Он вообще считал функцию памяти излишней. Ведь достаточно того, что здесь и сейчас мир прекрасен и чудовищно ярок. Так есть ли смысл знать, что будет завтра или что было вчера? Есть ли смысл сравнивать неповторяющиеся мгновения?
Но однажды Селвинд пролетал над ноябрьским лесом. Земля была уже мертва, и от дыхания ледяного рая стыли пальцы. Хотелось сбежать отсюда побыстрей в октябрь молочных туманов, или, напротив, в хрустальность январских звёздных ночей... И Селвинд зачерпнул две пригорошни смертельного мрака и сладковатой гнили опавших листьев, чтобы в следующую секунду исчезнуть, но внезапно увидел на холме дом.
Это был очень обычный дом, ровно такой обычный дом, каким и должен быть дом на холме, в мире, где земля мертва. Обычными были сиротливо жавшиеся к его ногам обнажённо-больные деревья. Обычными были двери и ставни, грезившие грядущим покоем снега.
И... тем не менее, что-то было не так. Что-то было неправильное и тёмное. Словно картина, вспоротая наискосок острым ножом, а потом небрежно заклеенная обратно.
И Селвинд остался, и невидимой ласточкой нырнул внутрь.
Механизмы. Внутри дома были тысячи механизмов, и их состыкованные шестерёнки делали отмеряли окружающее пространство, делая его правильным, удобным и своевременным. Словно огромные часы.
Селвинд остановился посреди комнаты, оглядываясь по сторонам. Двери хлопали, запуская и выпуская обитателей дома. Серых безликих эльфов и троллей. Их эмоции, аккуратно пришитые к ботинкам, выражали страх, радость, негодование... но не были настоящими.
"Не были настоящими здесь" - понял вдруг Селвинд, и понял, что они просто проекции из какого-то другого мира, генерируемые всё тем же механизмом часов для того, чтобы сделать дом Жилым. Жилым обычным домом на холме.
Удобным обычным домом.
Ведь нежилые дома не бывают обычными или удобными.
Селвинд улыбнулся, и распахнул перед собой дверь, обходя комнату за комнатой, уже почти любуясь на эту подчёркнутую механистическую правильность. На движение шестерёнок и рычагов из серебристого матового металла. Пока не дошёл до последней двери, за которой движение стягивалось в тугой клубок.
Хотя, нет, напротив. Оттуда оно начинало свой бег, разворачиваясь тонкими механическими крыльями через весь дом и до внешних стен.
Селвинд легонько толкнул дверь кончиками прозрачных пальцев, и она открылась без малейшего звука, словно звук был отрезан, как неуместный.
Посреди комнаты сидела молодая женщина в тёмном платье, выводя на безукоризненно-ровном стекле пола серебристые линии тонкой кистью. На приход Селвинда она отреагировала не сразу. Медленно поднимая бледное лицо, и внимательно изучая колеблющееся в непривычном такте пространство.
Он оторвал её от работы, и она словно бы размышляла, хорошо это или совершенно неприемлемо.
И, наконец, тонко улыбнулась. Селвинд улыбнулся в ответ.
Странно, кажется он знал эту женщину, и вместе с тем видел впервые. И впервые любовался её идеально правильной размеренной красотой. Той красотой, что присуща снежинке с её уникальностостью линий, бесконечным изяществом и безукоризненной симметрией.
- Меня зовут Селвинд - наконец представился Селвинд, протягивая женщине алую розу.
- Здравствуй, Селвинд. - она снова улыбнулась, останавливая свою работу и принимая цветок. Рука женщины была тёплой, а, значит, вопреки ожиданиям, перед ним было живое существо, а не проекция или иллюзия.
Это удивило Селвинда, ведь живые существа не могут жить в Обычном доме на холме. И, тем более, не могут его создать.
Ветер потянулся вперёд, привычно разглядывая каждый узоры чужой души. Но натолкнулся на тёмное защитное стекло бутыли, скрепленной для надёжности металлическими скобами из того же матового серебристого металла.
- Мне кажется, мы знаем друг друга очень давно.
Женщина кивнула, рассыпая по плечам сияющие пряди своих тёмных волос.
- Да, Селвинд, ты же читал мои сны.
Он на мгновение замер, пытаясь вычленить из памяти то, чего никогда не пытался в ней удержать, но женщина спасла его, заполняя паузу своим красивым спокойным голосом:
- Тебе нравится мой дом? Хочешь, я покажу тебе все комнаты?
И, не дожидаясь ответа, она потянула его за собой, по длинным коридорам металлических сочленений. Назначение которых было столь ясным, очевидным и правильным, что совершенно ускользало от понимания Селвинда. Он мог видеть только трещины на стене. А трещина была в ней, в женщине, чьё тёмное платье струилось рядом. И Селвинд смотрел только на неё и видел только её стройный силуэт.
- Что ты ещё хочешь, Селвинд? - спросила женщина, когда они дошли почти до самого выхода, и снова вернулись в центральную комнату.
- Я хочу поцеловать тебя в губы - ответил ветер и нежно обнял женщину за плечи струями бахратистого воздуха, полного осенних звёзд и запаха вина, шороха платьев и шепота страстных ночных признаний.
- Целуй. - кивнула женщина - У тебя красивые сны. И мне нравится, когда ветер целует меня в губы. От зимнего ветра они так болезненно стынут, а от весеннего начинают пахнуть цветущими яблонями... А южный... южный приносит мне розы. Точно такие, как у тебя, Селвинд.
- Как у меня?... - беззвучно переспросил Селвинд, чувствуя, как начинает колебаться и падать вниз окружающее пространство. Он считал себя очень особенным, ни на кого не похожим раньше. Но для той, что обнимал он сейчас своими струями, он был только ветер. Один из пяти ветров. С которым так приятно целоваться в губы, как и с любым другим.
- Что-то не так? - спросила женщина, опуская голову ему на плечо. И Селвинд со странным удовольствием ощутил запах её сияющих тёмных волос.
- Я всё исправлю - пообещал Селвинд, обнимая собеседницу чуть крепче. - Ты полюбишь меня, и будешь отличать от всех других ветров.
Но женщина только покачала головой. И Селвинд вдруг понял, что она не лжёт, и не пытается притворятся. Она не любила, и не полюбит его, как не любила всех других.
И ещё вдруг понял, что совершенно ничем не сможет её удивить, ведь тёмное стекло на её душе слишком крепко стянуто металлическим обручем.
И испугался, что, может, на самом деле, там внутри, нет ничего, кроме этой проклятой трещины...
Разве что... разве что он мог стать тем единственным, кто разобьёт эту её столь ревностно хранимую душу, причинив смертельную боль, но... единственным ли, если так крепки металлические скобы?
- Я всё исправлю - пообещал Селвинд ещё раз, покидая Дом на холме. Он не знал сейчас, сколько правды в этом обещании. И что точно движет им, любопытство, удивление, задетая гордость, искра настоящей, хоть и очень неуместной любви... Но знал точно, что все его маршруты теперь замыкаются здесь.
